|
Странные события в городе Н-ске начались,
пожалуй, именно с ночи тридцатого сентября.
Ничто, как это обычно и бывает в предшествии событий столь загадочного
характера, не указывало на приближение беды.
Город затихал. Гасли окна в квартирах домов.
На черном полотне небосклона уже вырисовывались бледные проплешины
звезд.
Желтый глаз луны то удивленно выглядывал из-под печальных бровей
облаков, то снова скрывался за ними, вызывая этим морганием тоскливый
лай дворняг и приступы смутной тревоги у некоторых особо восприимчивых
к атмосферным явлениям граждан.
Жители Н-ска, утомившись после долгой трудовой недели, ложились
в свои кровати и вместе со всеми, в том числе в кровать лег и
Ефрем Давидович Поранкин. Было это около одиннадцати часов, сразу
после того, как он посмотрел итоговый выпуск новостей на общероссийском
канале. Уснул он довольно скоро и даже уже успел поблаженствовать,
созерцая начало удивительно приятного сновидения, где увиделось
ему, что катит он по городу сидя в шикарном автомобиле с открытым
верхом, а граждане вокруг завистливо заглядываются в его сторону.
Однако завершения сна Поранкину увидеть было не суждено.
Уже он подъезжал к высокому, нарисованному воображением фантастическому
зданию, возле которого приметил обворожительную юную незнакомку.
Уже смотрел он ей в самые глаза, цвета июньского неба, уже улыбалась
она ему призывно в ответ, как вдруг видение лопнуло, словно воздушный
шарик атакованный окурком хулигана и Ефрем проснулся, чувствуя
как кто-то бесцеремонно прикоснулся к нему пока он спал.
Надо сказать, что существовал Поранкин в однокомнатной квартире
за номером 37 дома 12 на улице Дубной, совершенно единолично,
а по сему прикоснуться к нему, да еще средь ночи, под одеялом,
ни у кого, естественно, никакой возможности не было.
Ощупав левый бок своего довольно массивного тела, где и ощущалось
чужеродное вторжение, Ефрем Давидович не обнаружил ничего нового.
Как и всегда пальцы его нащупали лишь густой ворс упругой растительности,
коей он обильно был покрыт и коею тайно считал своим неоспоримым
достоинством, говорящим о том, что он - Поранкин воистину настоящий
мужчина.
Да еще на своем месте была выпуклая родинка размером с фасолевое
зернышко, доставшаяся Ефрему в наследство от родителей. Но того,
что могло бы прикоснуться к ней, не досмотревший сновидения не
нашел.
Однако в то же самое время он с тревогой осознал, что лежать ему
на кровати не совсем удобно и причиной тому является нечто застрявшее
между его спиной и простынею. Это нечто неприятно упиралось в
позвоночник, вызывая в голове какие-то совсем уж отвратительные
ассоциации.
Поранкин полез исследовать помеху и просунув руку под себя, ухватил
упругий гладкий предмет, который к тому же был горячим на ощупь.
- Змея! – понял он.
Дикий страх сковал разбуженного. Он моментально
взлетел с кровати, пытаясь отбросить тварь. Однако это у него
не вышло.
Тварь не отлетела к шкафу куда Ефрем ожесточенно её швырнул, а
описав полукруг за его спиной, свисла покачиваясь сзади, прямехонько
между его дугообразных ног. И вместе с тем Поранкин совершенно
четко ощутил что то, от чего он только сейчас желал избавиться,
является его собственной неотъемлемой частью.
- Боже! Что это?
Он судорожно нащупал выключатель и когда
комната озарилась слепящим электрическим светом, заглянул себе
между ног, нагнувшись как физкультурник при выполнении утренней
гимнастики.
То, что он увидел, было чудовищно.
Это был его собственный хвост! Длинный, покрытый нежными короткими
волосками, как у какой-нибудь дикой, безобразной обезьяны.
Он был настолько огромен, что половина его преспокойно лежала
на паласе, а кончик упирался в драпированное кресло, на котором
Поранкин всякий раз в минуты тоски и безделья читал детективные
романы.
- От куда он? – задался вопросом Ефрем
и ответа не нашел.
Он аккуратно взял себя за выросший неизвестным образом атавистический
отросток и поднес его к самому носу. С удивлением Ефрем Давидович
отметил, что прикосновение к хвосту, отзывается в организме приятной
волной и есть в этом даже что-то эротическое.
Поранкин понюхал его и убедился, что конкретного запаха тот не
имеет.
- Должно быть, я сплю! – решил Ефрем Давидович. На этом успокоившись
он выключил свет, лег в кровать, и закрыв глаза умиротворился
забвением.
Хвост Поранкин вытянул параллельно своим ногам, ибо так он совершенно
не ощущался, и очень скоро вновь уснул.
Но, проснувшись утром с удивлением и растерянностью Поранкин обнаружил,
что хвост не исчез, а от этого в голову ему пришла догадка, что
хвост реален и вовсе не навеян ему воображением.
Ефрем Давидович понял, что совершенно не способен что-либо предпринять
в виду случившегося. Грустно он побрел по коридору в ванную, волоча
за собой свое новообретение. Там он долго стоял под душем и мокрый
хвост его слегка пошевеливался в струях воды, как бельевая веревка,
зацепившаяся за корягу в протоке реки.
Однако тут надо сообщить, что тем же утром
хвосты у себя обнаружили совершенно все жители города Н-ска.
Одним из несчастных был давний друг Поранкина, Всеволод Пилотский.
Он проснулся как раз в тот момент, когда Ефрем Давидович принимал
душ в своей квартире.
По пробуждении Пилотский далеко не сразу узнал, что теперь он
хвостат. Он вылез из-под одеяла и первым делом побрел к холодильнику.
Хвост бесшумно тащился за ним.
Всеволод вскрыл бутылку минеральной воды Ессентуки-4 и жадно
опустошил. Затем он воззрился в окно и увидел, что улица девственно
пуста.
Ни одного прохожего Всеволод не заметил, однако время уже приближалось
к двенадцати. Лишь изредка проносились одинокие автомобили по
центральной трассе города, на которую и выходили окна квартиры
Пилотского.
И только тут Всеволод, окончательно пробудившись, почувствовал
какую-то перемену в себе. Что-то новое было у него в нижней области
позвоночника, давая знать о себе слегка ощутимым грузом.
Он испуганно выгнул шею и увидел торчащий над резинкой трусов
тощий изогнутый, как водопроводный кран хвост. Тот имел поперечные
рыжие полоски и венчался наглой пушистой кисточкой.
Пилотскому стало страшно и его состояние тут же передалось хвосту.
Он задрожал и кисточка на его конце, тревожно затряслась…
К этому моменту в городе уже порядка двадцати
тысяч человек обнаружили у себя хвосты. Среди них был и глава
городской управы Подсидельников Андрей Степанович, и начальник
УВД Макар Артемьевич Сгнилюк и знаменитый на весь город хирург
Навельский Владлен Тимофеевич, однажды произведший операцию, поразившую
не только горожан, но и весь ученый мир.
В позапрошлом году он успешно разделил сиамских тройняшек, одному
из которых сам сконструировал легкое из органической ткани, произведенной
по его уникальной технологии.
Сам Навельский в момент, когда обнаружил у себя хвост (огромный
зеленого цвета с характерным рисунком, имитирующем древнегреческий
орнамент) решил, что над ним произвели шутку коллеги.
Подивившись мастерству, с коим хвост был приставлен к телу, и
посмеявшись от души над оригинальным розыгрышем, хирург решил
его, наконец, отцепить и у него, естественно, этого не получилось.
Тогда пораженный невероятным фактом, Владлен Тимофеевич, стараясь
быть никем не замеченным, добрался до своего автомобиля и поехал
в клинику, где к его изумлению никого совершенно не оказалось
на рабочих местах.
Сделав себе рентген, Владлен Тимофеевич был удивлен до крайности.
Все говорило о том, что хвост никак не мог вырасти за одну ночь.
Научные факты утверждали, что он мог и должен был появиться на
свет ровно в тот день, когда явился на свет сам Навельский.
Он взял на анализ часть ткани хвоста и исследовав, убедился что
клетки его идентичны его собственным.
- Феноменально! – только и произнес хирург и упал без чувств.
В этот момент в клинику уже направлялись: глава городской управы
Подсидельников – с одной стороны, а с другой - Поранкин Ефрем
Давидович, который к слову сказать, являлся самым яростным в городе
активистом и самым горячим участником важнейших общественных событий.
С ним был и его ближайший приятель Пилотский, позвонивший Поранкину
на квартиру сразу же после обнаружения хвоста.
Они очутились у дверей районного центра медицины практически
одновременно.
Подсидельников приехал на своем личном «Мерседесе», Поранкин же
вместе с Пилотским, добрались до клиники пешком по пустынному
городу, сопровождаемые тайными взглядами сограждан, боящихся покинуть
квартиры.
Имея при себе внезапный хвост, никто не осмеливался и шага сделать
за дверь. Конечно же, каждый предполагал, что только он, только
его семья поражена страшной мутацией, а потому ни один житель
города не вышел ни на работу, ни в магазин, ни куда либо еще.
Поранкин и Пилотский подвязав хвосты ремнями, от чего одежда сзади
подозрительно добырилась, рысцой добежали до входа клиники и скрылись
в здании. Подсидельников подождав еще несколько минут и убедившись,
что никого больше нет, вылез из машины и, на сколько это было
возможно, быстро двинулся туда же к главному входу.
Идти ему было весьма сложно из-за особенностей хвоста, которым
одарила его прошедшая ночь. Достался ему совершенно невообразимых
размеров экземпляр. Три метра в длину, ярко желтый с черными пятнами
поверху, да еще и раздвоенный на конце.
Хвост приходилось нести в руках, ибо волочить его по земле, представлялось
практически невозможным делом.
Андрею Степановичу, когда он шел, казалось будто к нему на веревке
подвязали тяжелое сзади неподъемное бревно.
И к тому же когда хвост полз по земле, это вызывало в нем неприятный
жгучий зуд.
Когда он усталый, запыхавшийся, мокрый от пота открыл дверь кабинета
хирурга Навельского, он увидел трех своих согорожан тычущих друг
в друга хвостами, которые они держали в руках.
Все трое были крайне возбуждены и взволнованны. Они на перебой
о чем-то спорили, а хирург - бледный, в криво сидящих на носу
очках, кричал, вскидывая глаза к потолку:
- Эпидемия! Это эпидемия, я вам говорю!..
- И у вас?!.. – пораженно уставился на
троицу городской начальник.
Троица нервно обернулась к Подсидельникову и синхронно замолчав,
уставилась на его протянутые в беспомощности руки с лежащим на
них гигантским хвостом.
- Карантин! Немедленно! – изрек хирург
и хотел было снова впасть в обморочное беспамятство, но ему не
дали.
***
К вечеру стало доподлинно известно, что
каждый житель города, включая детей и новорожденных младенцев,
имеет теперь хвост и что самое удивительное - хвост уникальный!
В срочном порядке была организованна медицинская комиссия в задачу
которой входило произвести хвостовой осмотр граждан. Из всех осмотренных
за день несчастных не нашлось ни одного, чья вновь обретенная
часть теля совпала бы своими характеристиками с другими.
У каждого имелись отличия.
Некоторые граждане вырастили совсем крохотные хвостики, которые
при желании можно было бы спрятать, надев одежду посвободнее,
у некоторых же наоборот хвосты оказались огромными, такими, что
оставить их существование незамеченным не получилось бы никак.
Хирург Навельский, на мольбы таких товарищей об ампутации неожиданной
конечности, ответил твердым отказом, заявив, что этот феномен
для начала следует изучить со всей серьезностью.
Некоторые хвосты оказались по истине удивительны.
Например, хвост владельца ресторана «Избушка» Левона Хламидзе
представлял собой лопатообразный, похожий на китовый плавник отросток
идеального серебристого цвета. Глядя в него, при желании, можно
было даже побриться.
У другого жителя города Михаила Веньчикова, профессии неопределенной,
хвост был тройным и каждый его сегмент имел свой собственный окрас
- красный, белый и синий. Михаил очень быстро научился активно
манипулировать своим новообретением, так, что казалось хвост имелся
у него с самых ранних лет.
Веронике Степановне Лучкиной, работнице городского зоосада, судьба
преподнесла шикарный меховой подарок. Мех её хвоста блестел и
искрился на солнце огнями драгоценных бриллиантов и Вероника Степановна,
видя хвосты других женщин, нашла в своем несравнимое превосходство.
Она брезгливо взирала на жалкие, заурядные отростки горожанок,
и вид её при этом был величественен и надменен.
Двадцатилетний студент городского университета финансов Иван Ракушкин
обзавелся невиданным шарообразным хвостом который, как оказалось,
имел уникальную способность к трансформации. Ему, как пластилину,
можно было придать любую форму, и она сохранялась до тех пор,
пока владелец хвоста сам, внутренним желанием её не отменял.
Но все-таки в большинстве своем хвосты
хоть и имели отличия, были вполне обыкновенными, выделяясь лишь
формой, цветом и длинной.
***
К вечеру в кабинете градоначальника Подсидельникова
состоялось экстренное совещание, на котором присутствовали все
видные люди города.
Лихорадочно дымя сигарой в кресле возле окна, сидел предприниматель
Компликов – владелец двух крупнейших предприятий Н-ска. Его тонкий,
закрученный спиралью хвостик предательски дрожал, выдавая растерянность
и беспомощность хозяина.
Напротив него злобно вращая глазами, восседал глава горэнергоснабжения
Виртухаев Юрий Кузьмич – его плоская антропоморфная аномалия,
напоминающая попавшего под каток енота, все время спадала на пол,
а он от этого жутко злился и ругался в пол голоса скверными междометиями.
Тут же был и вездесущий Поранкин, который видным деятелем города
вроде бы не был, но от чего-то всегда проявлялся на первом фланге
животрепещущих событий. Рядом с ним притаился на стуле приятель
Всеволод Пилотский. Они попали на собрание вдвоем по чистой случайности.
Как люди первыми проявившие инициативность в загадочной обстановке.
Врач Навельский, углубленный в толстенный том медицинской энциклопедии,
шуршал страницами и тяжело вздыхал, всякий раз повторяя:
- Не понимаю! Не понимаю совершенно!..
Однако время шло и нужно было что-то предпринимать.
Начальник УВД Сгнилюк расхаживая перед
собранием, нервно шевелил своим серым длинным хвостом, похожим
на многократно увеличенный крысиный, и яростно жестикулируя декламировал:
- Ситуация крайняя, господа! Вопиющая!
Я подозреваю, что имеет место диверсия. Возможно в ночь с тридцатого
на первое, террористы распылили некий газ и мы все.. Жители города…
Мы с вами… попали под его действие!.. Нужно срочно сообщать в
Москву. Немедленно!..
- Погоди ты с Москвой, - беспокойно вздрогнул Подсидельников.
- А что? Что еще делать? Там специалисты. Авось разберутся…
- Свезут нас всех к чертовой матери в клинику и разберутся…
- Не надо драматизировать товарищи, - попытался успокоить собрание
окружной депутат Лоханкин, - у нас на дворе не сорок седьмой…
Хвост Лоханкина, жирный и короткий, похожий на батон стухшей докторской
колбасы, грустно свисал со стула, на котором тот сидел.
- А вдруг и в Москве тоже самое? – с ужасом
предположил Сгнилюк.
- Исключено! Сейчас бы во всех теленовостях трубили, - отмахнулся
активист Поранкин.
- А что если это знак, - тихо предположил Пилотский.
Все посмотрели на него недоверчиво.
- Знак? – изумился Подсидельников, - Какой еще знак?
- Божественный, - пояснил Всеволод воодушевленно, - может мы избранные?
- Избранные… - задумался глава города.
- Да! Может нам это дано, - вдохновенно демонстрируя свой изогнутый
хвост, продолжал
Пилотский, - как показатель того, что мы такое есть!
- То есть? Это как? – насторожился Сгнилюк.
- У всех ведь хвосты разные. Ни одного похожего нет! А о чем это
говорит?
Навельский заинтересованно оторвался от чтения и уставился на
оратора.
- О чем же? – спросил он.
- Хвост говорит о том, кто мы есть на самом деле! Показывает нашу
внутреннюю суть! – выдал Всеволод.
В кабинете воцарилось молчание, и только было слышно, как дрожит
тонкой пружиной хвостик предпринимателя Компликова.
- А ведь он прав! – воскликнул вдруг Подсидельников, - Как же
я сам не понял! Совершенно прав! Каждому дан хвост по его заслуге.
И в подтверждение своих слов, глава города
горделиво скосился на выпирающий из-под его пиджака огромный,
пятнистый подарок судьбы.
- Никуда ни о чем сообщать мы не станем.
Но теперь перед нами стоит иная, более серьезная задача!..
***
Всю ночь высокое собрание корпело над
разработкой таблицы хвостовой
иерархии.
Хирург Навельский демонстрировал фотоснимки хвостов, выделяя особенности
видов.
По всеобщему согласию было принято первое правило хвостовой градации
– Чем больше хвост, тем значительнее личность.
Возмутившегося при этом предпринимателя Компликова, успокоили
только вторым правилом – Хвост имеющий редкостно-отличительные
характеристики, так же может принадлежать только выдающемуся гражданину.
Пятнистость, характерный окрас, замысловатый орнамент – так же
приписали к достоинствам индивида обладающего такого рода хвостом.
Отдельным пунктом собрание выделило хвостовую подвижность, температурные
особенности, и целостно-эстетический вид.
К утру положение о хвостах было готово, не хватало только самого
главного.
- Я думаю, - заявил градоначальник, обводя
взглядом изможденных за ночь совещателей, что нам следует ввести
более цивилизованное определение этому, так сказать… эээ… феномену.
- Вы о чем, - удивился Навельский.
- Ну не назвать же нам данное богом преимущество уничижительным
словом – хвост.
- Верно! – поддержал Сгнилюк, стегнув своим божественным подарком
по паласу, как заправский пастух.
- Какие будут предложения, господа?
Воцарилось долгое молчание. Каждый из
присутствующих глубоко задумался, погрузившись в тягучую тину
размышлений всем существом и нарушил эту вязкую тишину, только
радостный вскрик все того же Пилотского.
- Унидент! – пылая взором, изрек он.
- Как-как?
- Что за унидент? – возбужденно загудели голоса.
Все взгляды обратились к молодому приятелю
Поранкина. Хвост Всеволода радостно ходил из стороны в сторону
и кисточка его нетерпеливо порхала за спиной юркой белкой.
- Уникальный идентификатор! Сокращенно
– унидент! – пояснил он.
Собравшиеся переглянулись.
- А что, не дурно, молодой человек, - похвалил
Подсидельников, - Так тому и быть!
С этим собрание разошлось по домам, а
ближе к вечеру на городской площади, крайне взволнованному неожиданной
хвостатостью народу, руководство зачитало новое постановление
– « О Унидентах».
И жизнь в Н-ске с этого момента изменилась кардинально…
***
В течение следующего месяца с высоких
постов полетели вниз по номенклатурной лестнице индивиды, чьи
хвосты не соответствовали требованиям нового постановления. Бизнесмены,
владельцы предприятий и контор, имеющие среднестатистические униденты,
так же были низвергнуты общественностью, а на их места водворялись
те, кому божественное проявление подарило хвосты более внушительных
размеров и отличительно выгодных окрасов.
Подсидельников, чей хвост без сомнения
был самым выдающимся в городе, воодушевленный переменами и ажиотажем
вокруг новых веяний, пустил в ход законопроект, следуя которому
- всякий гражданин, чей хвост особенно уникален, имеет право на
любую должность соответствующую его униденту, а так же обязан
получать городскую субсидию в размере пяти минимальных окладов
ежемесячно.
С позором был уволен директор трикотажной
фабрики Н-ска Жмурафкин Петр Арнольдович, когда обнаружилось,
что его хвост представляет собой жалкую, непримечательную закорючку,
которую и хвостом то назвать было бы смешно.
Его место занял молодой начинающий сотрудник Мормышкин, унидент
которого имел длину два с половиной метра, а кончик его венчался
шишкоподобной погремушкой, как у ядовитой змеи.
Расстановка сил в управленческом аппарате города, так же претерпевала
изменения с каждым новым днем.
Старых закаленных бюрократов, сменяли новые, имея неоспоримые
хвостовые преимущества.
Сметая своими мощными хвостами всех среднехвостовых конкурентов,
к вершине успеха поднимались те, кто еще недавно был на самом
дне социального признания.
Подсидельников уже и сам был не рад новому положению вещей. Теперь
его сплошь окружали бездельники и откровенные идиоты, пролезшие
в высшие эшелоны власти, благодаря новым мерилам достоинств.
Экономика города от чего-то неумолимо шла на убыль. Повысился
процент алкоголизма, а с ним уменьшилась и рождаемость.
Почти каждый день в городе обнаруживался новый, незарегистрированный
до этого гражданин, чей хвост имел все прописанные в новом постановлении
преимущества. И снова для такого обладателя исключительного унидента,
приходилось подыскивать местечко потеплее.
Но самое страшное событие произошло 17
декабря, спустя два с половиной месяца, с тех пор как граждане
города обзавелись хвостами.
Утром в квартире Подсидельникова раздался
телефонный звонок. Это был Сгнилюк, которого тоже неприятно коснулись
перемены. Теперь он уже не был начальником УВД, а всего лишь состоял
руководителем отдела тяжких преступлений.
Его место занял молодой хамоватый работник Выхухрев, в прошлом
средней руки оперативник, которого небезосновательно подозревали
во взятничистве и прямых связях с преступными элементами.
Но его хвост - жирный, с изумрудной прожилкой и боковыми рельефными
крылышками, беспрепятственно смахнул Сгнилюка с высокого поста.
Голос бывшего милицейского босса, был встревожен. Говорил он отрывисто
и неразборчиво, словно боялся, что телефон стоит на прослушке.
- Степаныч, - говорил тот сквозь шум помех,
- срочно бери машину и дуй на площадь!
Подсидельников спросонья изумленный такой
фамильярностью, строго кашлянул в трубку.
- Ты что, пьян? Ты в своем уме? - грубо
ответил он.
- Гони, говорю на площадь, дурак! Тут такое…
Но вдруг связь оборвалась и из трубки поплыли
жалобные гудки.
- Да что это с ним стало? Обнаглел падла!
– сотряс воздух, разбуженный чиновник.
Однако что-то екнуло в сердце градоначальника
нехорошим предчувствием и он, водрузив на руки свой огромный унидент,
побрел одеваться.
Центральная площадь Н-ска кишела людьми.
Сотни хвостов нетерпеливо шевелились средь людской массы, будто
в ожидании чего-то сверхъестественного. В воздухе зрело предчувствие
перемен.
Зимний день выдался на редкость ясный. Ни облачка не небосводе
не виделось, ни тучки, лишь дул порой обжигая кожу слабый, тревожный
ветерок.
Подсидельников остановил свой Мерседес, важно вылез из него, и
торжественно неся перед своим носом хвост на руках, двинулся к
трибуне.
Уже издалека увидел он, что на почетном возвышении, столпилось
множество людей. Среди них были и чиновники и милиция, и городская
финансовая элита. Был там и активист Поранкин с неразлучным приятелем
Пилотским. И оповестивший его Сгнилюк.
Были все.
И все они вертелись вокруг одного кого-то, но кого Андрей Степанович
разглядеть из дали не сумел.
Взобравшись на трибуну Подсидельников, распихивая столпотворение,
протиснулся в центр и глазам его открылся наконец то тот, кто
и был виновником людского безумства.
Окруженный сияющими взглядами горожан на гранитном возвышении,
стоял человек в грязном полушубке с открытой нечесаной головой
и улыбка его сияла серебристым металлом в лучах солнца, как жемчужное
колье на груди выцветшей древней старухи.
Но не это заставило душу Подсидельникова сжаться жалким комком,
не ослепительно-отвратительная улыбка незнакомца окатила ледяным
ужасом главу города. И не грязный его, вьющийся на ветру чуб.
Убил. Уничтожил. Да что там – стер с лица земли его - космического
масштаба хвост неизвестного. Это был не хвост даже, а живое воплощение
великой китайской стены. Ожившая и приросшая к человеческому телу
бесконечная горная гряда. Антарктическая снежная глыба!
Сиял он всеми огнями и вился по трибуне драконом, словно танцевал
тайный магический танец. И все смотрели на него восторженно и
опьяненно. А из сотен раскрытых ртов восходил к небу струйками
белесый пар подобострастья.
И хвост струился по трибуне, и изгибался
причудливо, и замирал, и вскидывался в высь, и окрас его как калейдоскоп
то и дело менял рисунки и цвета.
В сравнении с этим великолепием унидент Подсидельникова казался
протезом, ущербной стоптанной деревяшкой против молодой мускулистой
ноги фигуриста.
И он понял все. Понял все сразу. Из рук его выпал тяжелый, желтый
в черных пятнах хвост, в глаза градоначальнику ослепительно ударило
начищенное морозным воздухом светило и он, схватившись ладонью
за сердце, повалился наземь.
Когда Андрей Степанович пришел в себя,
то увидел первым делом, лицо Сгнилюка - красное и напуганное.
Лицо заморгало и разомкнув рот произнесло:
- Жив?
Но Подсидельников не ответил, а только
слабо приподняв руку указал в сторону где купаясь в любви толпы,
игрался хвостом омерзительный неизвестный и спросил слабо:
- Кто он? Откуда?..
- Да пес его знает, бродяга какой то… Шаболда
без дома без адреса...
- Боже…
- Так он теперь твое место занял. Народ
избрал, - горько усмехнулся милицейский
чин, - согласно постановлению…
***
Вечером того же дня, во след уходящему
на сон солнцу, шла по снежному ровному одеялу прочь от города
сутулая фигура бывшего градоначальника. А за ним шли еще несколько
фигур. И все они влачили за собой свои хвосты, как несут осужденные
за тяжкие преступления, опостылевшие им кандалы, и только по снегу
тянулись за ними длинные, глубокие брозды, которые тут же заметала
ледяной пылью нещадная, злая вьюга…
***
Октябрь 2006
Бочкарев М.
Michael Bo /М. Бочкарев/
Сайт: http://mikbo.narod.ru
Почта: mikbo@yandex.ru
bochkarev@zelnet.ru
Любое коммерческое использование
текстов представленных на этом сайте невозможно без согласия автора
|
